Доклад на конференции ИРКСВ "Будущее Китая и Исламский фактор "

Исраэль Шамир

 

 

1. Россия – Китай

Дружба России и Китая – самое важное геополитическое достояние России наших дней. То, что это достояние не было разбазарено в лихие годы Ельцина и семибанкирщины – уже знак свыше. Это состояние нужно сохранить и упрочить как залог мира, свободного от американского диктата.

Китайцы, конечно, ошибаются, считая себя Серединным Царством. Так было когда-то. Сегодня Серединное Царство – это Россия, потому что она лежит посреди, между Китаем и Европой, между Турцией-Оттоманской-Византийской-империей и Японией. Поэтому в любом сочетании в Евразии Россия должна играть важную роль.

Относительно Китая – Россия может помочь формулировать политику оси Москва-Пекин. Это необходимо потому, что китайское руководство еще не готово рулить, еще не может играть ту роль, которая требуется от него по сценарию. Китай, при всей своей экономической мощи, не обладает политическим видением. Так же обстоит дело и с китайскими заморскими общинами – несмотря на огромный экономический вес – им практически принадлежат Филиппины и Таиланд, Бирма и Малайзия, да и в Англии и Америке им принадлежит многое – они не научились превращать экономический потенциал в политический рычаг управления.

Китайцы довольствуются малым, – они зарабатывают деньги и не превращают их в орудие влияния. Они не покупают газеты, не овладевают телевидением, не думают о влиянии на умы. Китайцы – совсем не евреи, потому что евреи умеют превращать даже небольшие капиталы в политическое влияние. Россия тоже научилась этому у своих евреев, и сегодня может рулить не только в области экономики, но в международной политике.

Поэтому русские должны помнить, что, хотя Китай сильнее экономически, Россия лучше понимает мир, и должна направлять усилия своего гигантского соседа. Так, настало время продолжить давление на доллар, чтобы отобрать у Уолл-стрита машинку для печатания денег. Китайцы все еще не готовы на этот шаг, так как они боятся потерять скопленные активы. Россия может научить Китай, как овладеть умами граждан Запада.

Но и России есть чему учиться у Китая – в первую очередь, твердости позиций. Ее проверкой становится отношение к Ирану – благодаря китайской твердости, Россия не подписывается под американскими санкциями. С учетом китайской позиции, Россия сорвала санкции против Зимбабве, и облегчает давление на Бирму.

Россия может учиться у Китая и способам борьбы с олигархами. Мы слишком часто слышим – почему сидит Ходорковский, и не сидит Абрамович или Дерипаска. Эти голоса исходят в основном из среды сторонников Ходорковского, но к ним можно прислушаться. Может быть, следует послать и других олигархов на курс трудотерапии, как поступили в Китае.

Антикитайская сила в России – это неолиберальная антипутинская буржуазная прозападная тусовка. Недаром требование противопоставить Россию – Китаю числилось среди требований оппозиции, просившей у Медведева дать Путину отставку. Победа неолибералов неизбежно разорвет связку Москва-Пекин, и уже поэтому ей нельзя давать никаких шансов.

 

2. Идеология

 

Вопреки тому, что говорили некоторые выступающие, красная идеологическая составляющая Китая не исчерпала себя. В Китае не было 20-го съезда партии, и не было борьбы с «культом Мао». Мавзолей Мао посещается людьми, наследие Мао не исчезло, не было выброшено, хотя оно не востребовано в полной мере. Маоизм остается подспудным элементом китайского общества, наподобие конфуцианской составляющей при Мао. Если антисоциальные процессы зайдут в Китае слишком далеко, этот элемент сможет всплыть на поверхность. Так, растут забастовки и протесты, к стенке становятся особенно крупные воры, партия придерживает потенциальных олигархов.

Маоизм имеет китайские корни – это освоенное наследие Мо Цзы, великого китайского философа 5-го века до н.э., который учил, как и Мао, «wei ren min fu wu» - все, что ты делаешь, делай для народа. Мао, как и его предшественник Мо Цзы, отрицал эгоистическую идею материального поощрения, которая была мобилизована Хрущевым. Человек должен хорошо работать не для того, чтобы больше заработать, но по любви к ближнему и к обществу. Это отрицание эгоизма сегодня так же востребовано, как и в прошлом.

Поэтому единственное мощное протестное движение в Азии – это маоизм на Индийском субконтиненте, где под знаменем Мао победила революция в Непале и зреет огромный поворот в самой Индии, в ее горных и племенных районах, отданных делийской бюрократией на съедение транснационалам.

Я должен добавить и личную ноту – в молодом Париже начала семидесятых и меня захватывала волна учения Мао. Моя невестка, жена моего старшего сына, китаянка из Манчжурии, выросшая уже после Дэн Сяопина, - для меня живой пример того, что в китайском народе не сгладилась память о Мао и о его времени, когда все были бедными, но равными. Маоизм не похоронен, и он еще может сыграть роль в той или иной идеологической инкарнации.

 

3. Исламский фактор

 

Я должен огорчить наших товарищей - нет никакого исламского фактора. Так же как нет и христианского фактора. Христианские страны свободно воюют и торгуют между собой, не ощущая какой-то особенной близости. Мусульманские страны так же легко воюют друг с другом. Практически ничто не объединяет Саудовскую Аравию, Индонезию, Алжир, Татарстан. Ислам – важный маркер, важная часть культуры, бесспорно, мировая религия, для многих – путь к Богу, но не политический или военный фактор.

 

Военное искусство учит нас правильно определить себя и своего противника, чтобы получить максимальную поддержку. В балладе Дмитрия Кедрина происходит кулачный бой между немцем-опричником и русским работягой. Работяга побеждает. Царь радуется: «Так значит, русский немца бьет!». Но немец предлагает другое определение: царского слугу-опричника бьет боярский прихвостень. И царь велит бросить врага-мужика в тюрьму.

 

Так и в нашем мире. Антиимпериализм был и остался замечательной доктриной, позволявшей Советскому Союзу, а теперь России, получить поддержку стран и народов, недовольных англо-американским засильем. Ему противостояли доктрины демократии и антикоммунизма - антитоталитаризма. Панарабизм был доктриной Гамаль Абдель Насера, и он стремился объединить соседние арабские народы для борьбы с сионистами и империалистами. Ему противостоял сионистский план «союза меньшинств», союза «угнетенных» не-арабов и не-суннитов на Ближнем Востоке. 

 

Исламизм был изобретен в Тель-Авиве в качестве стратегического противника. Задумка оказалась плодотворной. Ее поддержал Хантингтон, который подверг ревизии наследие великого Тойнби. (Как вы помните, Тойнби насчитывал несколько исламских цивилизаций, а не одну, как Хантингтон.) В результате Израиль стал восприниматься в Европе и Америке не как страна апартеида, но как форпост борьбы против исламизма. 9-11 позволило ввязать Америку в войну «против исламизма» и разгромить Ирак – единственное светское арабское государство, таким образом, показав вымышленность исламского фактора.

 

Исламизм был выдуман как мировой военно-политический фактор, но локально различные политические и боевые течения использовали ислам в роли маркера. Так католицизм играл роль маркера в борьбе ирландцев против английского колониализма. Конечно, война в Ирландии не была войной католицизма против англиканства. Так оно и с исламом.

 

В некоторых случаях исламские движения были прозападными, и субсидировались западными спецслужбами – от муджахедов Афганистана в восьмидесятые годы до чеченских боевиков в девяностые годы. Их исламская окраска помогла им использовать деньги саудовцев и привлечь боевую молодежь арабского мира. В наши дни на Кавказе есть враждебные исламистские боевики, но надо помнить – они были бы там и без ислама. В Чечне, принявшей ислам только в 17-м веке (после веков православия или автохтонных культов) предыдущее восстание (Исраилова-Шерипова) прекрасно обошлось без ислама, повстанцы поднимали сначала троцкистские, а потом национал-социалистические лозунги. И без ислама они поддержали Гитлера против России. Афганцы громили англичан без всякой исламской идеологии в 19-м веке.

 

В других случаях исламские движения стали нашими союзниками. Исламизм оказался идеологией дефолта после падения коммунизма. Людям, недовольным американо-израильским господством, были нужны не только автоматы Калашникова, но и солидаристская боевая идеология социальной защиты, взаимной поддержки и готовности к борьбе. Так возникли замечательные боевые движения Хизбалла и Хамас.

 

Борьба с исламом лишена всякого смысла. Палестинцы и ливанцы сражались с сионистами и без исламской идеологии, чеченцы и афганцы сражались с русскими без исламской идеологии. Но поэтому на ислам как на политический фактор не надо рассчитывать. Это всего лишь цвет знамени, который может измениться.

 

В Китае центральной власти противостоят исламисты в Синьцзяне, но и буддисты в Тибете. То есть, и тут нет единой политики ислама, единого противодействия.

 

Короче, нет единого исламского фактора. Исламисты, как говорил Маяковский, бывают разные: которые наши, а которые буржуазные. Я с симпатией отношусь к исламской республике Иран, и без симпатии – к не менее исламской Саудовской Аравии.

 

Саудовцы противостоят Ирану, говоря о различии между суннитами и шиитами, а Иран поддерживает антисионистские движения, потому что они объединяют суннитов и шиитов. Но саудовцы также поддерживают кавказских сепаратистов, а Иран – нет, потому что Иран помнит о главном стратегическом противнике – сионизированной Америке.

 

Наш друг Гейдар Джамаль видит будущее за исламом вне традиционного исламского ареала, где, по его мнению, развивается новый ислам освобождения. Я этого не вижу. Исламские общины за пределами мусульманского мира (в Европе и Америке) в основном объединяют выходцев из стран ислама. Немногочисленные обращенные в ислам – как правило, замечательные люди, ищущие духовную жизнь и не смиряющиеся с сионистским засильем – пока не играют большой роли в этих общинах. Более того, крайние националисты Европы охотно взяли на вооружение сионистский тезис о противостоянии исламу, хотя их, конечно, не устраивают иммигранты – будь то мусульмане или африканские христиане. Будущее покажет, но пока я не вижу реальных признаков роста мусульманской уммы на Западе – или в России.