Вулкан в Газе

У Махмуда Аббаса нет шансов добиться прекращения огня

Минувший месяц сопровождался немалым количеством внешних перемен в местном ландшафте:

— скончался Ясир Арафат, десятки лет руководивший палестинским движением, его место занял Махмуд Аббас, пожилой функционер, поддержанный Израилем и США;

— в израильское правительство вернулась Рабочая партия во главе с восьмидесятилетним «неутомимым интриганом» (оценка покойного Ицхака Рабина) Шимоном Пересом;

— проект вывода израильских войск и поселений из сектора Газа приблизился к критической точке реализации, а «малая война» в Газе обострилась, и на повестке дня стоит очередное вторжение израильских войск в этот анклав.

К Аббасу...

Смерть Арафата и избрание Аббаса на пост президента Палестинской национальной автономии (ПНА) сопровождались волной оптимизма, которая разбилась о скалы реальности через несколько недель. По израильской версии, Арафат был главным препятствием на пути к миру. Но вот Арафат ушел, погребен в маленьком стеклянном павильоне во дворе своего полуразрушенного бетонного кремля Муката в Рамалле, завален венками и букетами, окружен часовыми в камуфляже с «калашниковыми» на плече, а с ним ушла и многолетняя отговорка израильских политиков: «Ах, если бы не Арафат…»

Его кончина не стала поворотным событием в местной истории. Загнанный три года назад в бункер Мукаты, Арафат давно лишился власти. Ни он, ни его эмиссары не могли посетить даже ближние села, не говоря уж о дальней, лежащей в ста километрах от Рамаллы Газе, без израильского разрешения. Его полиция была разоружена; израильские солдаты получили приказ стрелять по каждому вооруженному полицейскому. Рамалла, Наблус, Дженин, Газа окружены танками и заслонами, в воздухе висят беспилотные устройства, передающие на удаленные мониторы каждое движение в ПНА.

Его личный авторитет, заслуженный годами подполья, недюжинное обаяние и доступ к фондам, которыми он распоряжался щедро и единоправно, позволяли ему оставаться в палестинском общественном сознании. Только ленивый не говорил о царившей в его окружении коррупции, однако сам Арафат оставался бессребреником, несмотря на свободный доступ к многомиллионной казне. Он ходил в простой солдатской одежде, не играл в казино, ел вместе с охранниками простую местную пищу. Для него не было грани между личными и общественными деньгами — ведь Арафат поднял палестинское национально-освободительное движение из небытия за свой счет, на деньги, заработанные в бытность молодым инженером и бизнесменом в Кувейте. В то время как другие разбогатевшие палестинцы строили себе большие дома, у Арафата каждая копейка шла на его партию ФАТХ.

Еще одним его достоинством была стойкость. После разгрома армий Сирии, Иордании и Египта в 1967 г. израильская армия решила атаковать палестинский лагерь беженцев Караме на восточном берегу Иордана. Молодой полевой командир Арафат дал бой превосходящему по силам врагу, и израильтяне бежали, понеся тяжелые потери и оставив застрявшие в грязи танки. Арафат держал удар и в 1982 г. в осажденном Бейруте, и во время интифады, когда он стал врагом №1 для евреев. Он не купился на израильские и американские авансы и не согласился пожертвовать беженцами и сдать святыни Иерусалима надменному соседу.

В чем можно было упрекнуть Арафата, так это в чрезмерно доверчивом отношении к противнику. Напрасно Эдуард Саид предупреждал его и призывал серьезно отнестись к заключаемым соглашениям — Арафат был самоуверен и полагался на добрую волю евреев. Он подписал Норвежские соглашения, оставившие в руках Израиля полный контроль над положением в стране, и стал козлом отпущения за все беды, предотвратить которые он не мог. Израиль использовал свои преимущества по полной программе и приступил к экономической блокаде палестинских территорий под вывеской предоставления им автономии.

Окружавшие Арафата палестинские руководители не пользовались большой популярностью в народе. Многие, и в том числе Махмуд Аббас, выросли вне Палестины и приехали в страну уже после Норвежских соглашений. Некоторые пользовались оказией и набили себе карманы. Одной из самых неприятных афер, подорвавших престиж ПНА, была «цементная афера». Палестинские лидеры, в том числе высокопоставленные, покупали субсидированный (для нужд палестинской бедноты) цемент в Египте и продавали его с изрядным барышом израильтянам — на строительство тюремной шароновой Стены вокруг палестинских деревень.

Во время первой интифады (1987—1993) в Палестине выросло новое поколение бойцов и активистов, задвинутое на второй план после возвращения Арафата и его изгнанников. Местные были моложе, лучше знали положение в стране, имели опыт подпольной вооруженной борьбы, понимали израильтян. Вернувшиеся беженцы были лучше образованны, обладали большим опытом международных отношений и связями за рубежом. Система выборов в ФАТХ благоволила к старым активистам-изгнанникам. Так, выдвижение кандидатуры Аббаса состоялось на закрытом форуме вернувшихся лидеров, без учета мнений местных активистов.

Известный местный активист Марван Баргути не смог участвовать в выборах — он сидел в тюрьме с тысячами палестинских военнопленных. Его дальний родственник, Мустафа Баргути, получил около 20% голосов на выборах. Но большинство палестинцев смирилось с назначением Аббаса, хотя и без энтузиазма.

Победив на выборах, Аббас оказался в сложном положении — у него не было авторитета и народной любви, как у Арафата; он иммигрант старшего поколения, его подозревают в готовности пойти на слишком большие уступки. Хуже того, у него нет и власти — даже в самой Рамалле торчат израильские наблюдательные вышки с еврейскими снайперами. Для любой поездки он должен просить разрешения у евреев. Ему противостоит генерал Шарон, опирающийся на прочное еврейское большинство и на дружественную ему администрацию Буша; среди палестинского населения сильны позиции противников ФАТХ — левых и религиозных, а в самой ФАТХ растет недовольство молодой смены, требующей участия в руководстве.

Хотя официально Аббас — президент страны, по сути дела, он — старший по тюремной камере. Как и любой старший по камере, он может помочь или помешать другому узнику, но лишь по мелочам — «тюремная администрация», то есть правящие еврейские элиты, держат его на коротком поводке. Сейчас они требуют от него «успокоить зону», по которой ни он, ни его люди даже не могут свободно передвигаться.

После одной недели у власти Аббас оказался в положении Арафата — Шарон заявил, что прекращает всякое сотрудничество с человеком, избрания которого он добивался несколько дней назад. Поводом послужила продолжающаяся партизанская война в секторе Газа.

Сопротивление

Интифада началась в сентябре 2000 г. как народное безоружное сопротивление, но не осталась таковым — в первую очередь из-за крайне жесткой реакции израильской армии. По армейским данным, за первый месяц интифады солдаты использовали миллион пуль. Они расстреливали детей с рогатками и демонстрантов — из пулеметов и из снайперских ружей. Особенно ужасным был высокий процент убитых детей.

Гидеон Леви, корреспондент израильской газеты «Гаарец», писал 28 марта 2004 г.: «С 29 сентября 2000 г. по 29 февраля 2004 г. израильские солдаты убили 486 палестинских детей и подростков, в том числе 255 были моложе 15 лет. Сотни детей убиты, тысячи остались калеками на всю жизнь, сотни тысяч страдают от голода в блокаде, но израильскую публику это не беспокоит».

После этого мирная интифада переросла в вооруженное сопротивление. У палестинцев мало оружия, нет современного оборудования, они не могут тягаться с израильской армией. Это особенно верно в отношении Газы — израильтяне бомбят ее районы с воздуха или обстреливают из танков. Единственный возможный ответ боевиков Газы — это обстрел приграничных израильских городков. В последнее время они обстреливают городок Сдерот, находящийся неподалеку от Газы, своими самодельными ракетами «Кассам». Технический уровень «Кассама» не превышает доступный школьному кружку «Умелые руки», у них нет ни точного наведения, ни боеголовки — это просто кусок железа с полметра, запущенный в небо на северо-запад.

Все же изредка эти ракеты попадают в цель и убивают. Израильтян не волнует, что в то же самое время их солдаты убивают десятки палестинцев и разрушают сотни домов, — они чувствуют только свою боль. Об убитых палестинских детях в Израиле говорят реже, чем о жестоких методах производства гусиной печенки. Поэтому каждый удачный теракт или попадание «Кассама» в цель позволяет поднять волну возмущения в еврейской печати и направить это цунами слез на новоизбранного Махмуда Аббаса. Шарон требует от него «бороться с террором», хотя у Аббаса нет возможности даже доехать до ближнего Иерусалима, не то что повлиять на боевиков. Оказавшийся под мощным израильским прессом, Аббас обратился к боевикам с просьбой прекратить огонь.

Боевики готовы прекратить обстрел и сообщали это не раз и ранее, но — на условиях взаимности. Они требуют прекращения огня с обеих сторон и освобождения военнопленных. На это не согласен Шарон. Ему не нравится, когда убивают евреев, но не настолько, чтобы прекратить охоту на палестинцев. Поэтому срываются все попытки добиться прекращения огня — боевики знают, что вне зависимости от того, стреляют они или нет, они останутся мишенью израильской армии. Воинская честь не позволяет им отказаться от требования освободить пленных боевых товарищей.

Поэтому у Аббаса нет шансов добиться прекращения огня — он не может обещать даже личную неприкосновенность боевикам, не может освободить их товарищей из израильских лагерей и тюрем. Если же такое соглашение будет заключено, Шарон его немедленно сорвет убийством палестинского лидера или бомбежкой палестинских городов, как уже было в прошлом. Ведь если бы он хотел мира, мир давно был бы заключен, и даже на самых выгодных для Израиля условиях. Но израильским элитам нужна война, чтобы держать в подчинении различные непривилегированные общины, в том числе и русскую. Да и просто потому, что правящие генералы привыкли к войне.

Есть у Шарона и секретное оружие: если не удастся спровоцировать палестинцев, можно посмотреть сквозь пальцы на действия еврейских боевиков, а те уж не подведут. Так, нормальное течение Норвежских соглашений было сорвано терактом Баруха Гольдштейна — этот поселенец из Хеврона расстрелял в упор три десятка молящихся в мечети. Еврейские боевики прекрасно вооружены, мотивированы, решительны и готовы к действию. Стоит отвести от них глаза, как они устроят такой теракт, что никакое перемирие не выдержит.

Чего же хочет Шарон от Аббаса? Почему он так настойчиво требует от нового президента того, что тот не может дать? Шарон и прочие лидеры евреев мечтают о гражданской войне в палестинском стане. «Борьба с террором» — это не что иное как война между различными палестинскими фракциями. И тут палестинцы проявляют уникальную стойкость. Обычно поставленные оккупантами правители сами охотятся на патриотов. Но палестинское руководство, хотя и сотрудничает с Израилем, не соглашается начать отстрел собственных боевиков.

Израильские войска готовят сейчас новую, еще более внушительную операцию в Газе, с возможной постоянной оккупацией частей сектора.

Рокировка влево

В секторе Газа живет миллион беженцев из городов и сел южной Палестины. Изгнанные в 1948 г. из родных мест, они по-прежнему мечтают вернуться в свои дома, многие из которых прекрасно сохранились и зачастую перепродаются за миллионы долларов. Газа окружена мощными заграждениями, призванными удерживать этих обездоленных людей на месте.

Еще в секторе Газа находятся несколько поселений, в которых живут от двух до пяти тысяч евреев — граждан Израиля. Охрана поселений ложится тяжелым бременем на плечи армии. Поэтому Шарон решил «отделиться от Газы» — вывести оттуда поселенцев и войска, передислоцировав армию по периметру. С военной точки зрения это здравое решение, которое позволит уменьшить трения с местным населением и сэкономит большие средства. Правда, положение жителей Газы не намного улучшится. Они по-прежнему останутся в своей тюрьме, без работы и без земли.

Но израильское общество не обсуждает положение жителей Газы, не задумывается, как восстановить справедливость и решить проблему. Вместо этого оно спорит о планируемом переселении поселенцев за пределы Газы. Весь Израиль обклеен плакатами поселенцев: «Еврей не может прогнать еврея». Продолжение «…а гоя?» только подразумевается, но многие поселенцы стоят за массовое изгнание палестинцев. Спор о поселенцах вызвал немалую бурю в политической жизни страны. Сильное и динамичное лобби поселенцев чуть было не завершило долгую карьеру Шарона; на их сторону стали было министр финансов и бывший премьер-министр Биньямин Нетаньяху и другие министры правого крыла. «Правая оппозиция» в Ликуде блокировалась с еще более правыми сторонниками Национально-религиозной партии и с партией Либермана.

С большим трудом Шарону удалось стабилизировать свое правительство, призвав на помощь старого противника — Шимона Переса и его Рабочую партию. После рокировки влево из правительства вышли крайне правые партии, и правое крыло партии «Ликуд» оказалось не у дел. Но разговоры о гражданской войне, которую развяжут поселенцы и их сторонники, не прекращаются. Не прекращаются и угрозы поселенцев в адрес Шарона, ставшего, как по мановению волшебной палочки, «леваком-изменником». Полиция и армия готовятся к тяжелой операции по эвакуации поселенцев, которые вовсе не желают эвакуироваться. Говорят и о возможности вооруженного сопротивления.

В огромных, на целую газетную полосу, объявлениях «Раввины за мир» — объединение тысячи раввинов Израиля и Америки — потребовали отказаться от этого плана. По их словам, Тора запрещает передачу частей Святой земли под власть гоев. В заключение «Раввины за мир» зовут к священной войне и мести «преступному народу» Палестины. Если таковы «Раввины за мир», то я не хотел бы столкнуться с «Раввинами за войну»…

Как это часто бывает в Израиле, спор идет о надуманной проблеме. Многие страны проводили деколонизацию и уходили с территорий, населенных своими соплеменниками, но ни одна страна не ставила перед собой задачу вытащить каждого из них из дому и отвезти на «историческую родину». Россия спокойно оставила миллионы русских в Эстонии и Казахстане, Англия оставила англичан в Индии и Америке, французы по-прежнему живут в Марокко, бельгийцы — в Конго, подчиняясь местным властям как добропорядочные граждане своей новой родины. На берегах озера Рудольф на Кенийском нагорье я встречал английских фермеров, оставшихся там после деколонизации Кении, несмотря на то, что кенийские повстанцы Мау-Мау были куда более жестокими и решительными, чем палестинские боевики.

Еврейские поселенцы в секторе Газа могли бы оставаться в своих домах и под властью Аббаса как равноправные жители Палестины. Но это простое решение противоречит логике сионизма, по которой евреи должны жить в еврейском государстве.

г. Яффа