Исраэль Шамир: "Землю надо любить так, как любят женщину!"

- Могли бы ли Вы лаконично сформулировать, какие мифы относительно Израиля Вы, как писатель и журналист, хотели бы разрушить в сознании российского читателя?

Исраэль Шамир: В первую очередь я хочу, чтобы мой читатель увидел живую Палестину - страну с многовековой историей, Палестину, как совместный проект Господа Бога и палестинцев. Он создал нашу землю, а палестинцы из поколения в поколение ухаживали за ней, строили террасы, выращивали оливу и виноград, расчищали источники и молились на ее высотах.

Тогда исчезнет миф о пустом месте, на которое пришли сионистские поселенцы. На мой взгляд, они только испортили красоту, которая была до них - зачастую с благими намерениями, а иногда и без оных. Разрушения были связаны и с победой модернизма, который мне не нравится по большому счету; и с непониманием чужой природы, свойственным иммигрантам; и с расистским подходом к местному населению и его самобытной культуре.

Второй миф, подлежащий деконструкции - это "любовь евреев к земле Израиля". Землю надо любить так, как любят женщину. А женщину нужно любить, как живое существо, не как символ. Мой знакомый француз женился на русской девушке, потому что она символизировала для него коммунизм, а для многих евреев страна Израиля символизировала союз с Богом и пришествие мессианских времен. Столько символики не выдержать ни русской девушке, ни живой стране.

Другой мой знакомый, политик и гомосексуалист, женился, чтобы завуалировать свои сексуальные предпочтения - надоело ему отвечать на вопрос, почему он не женат. Так и многим евреям надоело отвечать на вопрос - почему не живете в своей стране, а кочуете? Но "надоело" - еще не основание для брака, а живая женщина - как и живая страна - не созданы служить ширмой или отмазкой.

У третьих и вовсе была не любовь, а желание владеть, как желают владеть дачей, на которую, может, никогда и не ездят. Ведь только с этих позиций можно говорить, что земля, которую ты не пахал, за которой не ухаживал, все равно принадлежит тебе, потому что у тебя есть на нее купчая. Это и на любовь к женщине не похоже, разве что на ревность мужа-импотента к своей законной жене.

- Можно ли доказать такой тезис?

Исраэль Шамир: Его доказали израильтяне, когда им приходилось покидать свои немноголетние владения. Когда они покидали Синай или Кунейтру на Голане, они все уничтожили до конца. Срубили рощи, бульдозером выкорчевали виноградники, которые посадили для них палестинские крестьяне, динамитом взорвали дома, доставшиеся им от прежних хозяев. Мол, если не наше, то пусть сдохнет. И сейчас, когда зашла речь о выводе из Газы, поселенцы клялись, что разрушат все живое и неживое, а только потом уедут. А с любимой так себя не ведут, ей говорят: "Живи счастливо", "Дай Вам Бог любимой быть другим", если уж у меня не получилось. И действительно - когда палестинцы были вынуждены покидать родные дома и сады, они никогда не портили и не поджигали их. Потому что надеялись вернуться? И это тоже, но в первую очередь потому, что они любили свои деревья и не могли даже подумать их погубить.

- Ваше творчество, интонации ваших статей и высказываний очень похожи на еврейский извод американских шестидесятых. Близки ли Вам эти времена? Если да, то чем именно?

Исраэль Шамир: Да, конечно, я родом из 60-х. Это были замечательные годы, и поражение революции 68-го года осталось важнейшим и травматическим событием для моего поколения. Я много думаю, и много пишу об этом - как получилось, что плодами революции воспользовались другие, что вместо царства материального равенства и свободы духа возникло царство духовного равенства (нищеты духа) и материальной свободы (свободы грабить).

- Каково Ваше отношение к религии?

Исраэль Шамир: Я - православный, принадлежу к местной православной церкви Святой Земли, основанной "братом Господа" св. апостолом Иаковом. Палестина была частью Византии, и здешняя древняя вера - греческое византийское православие, как и на Руси. В Палестине немало православных сел; но еще больше смешанных, где живут вместе православные и мусульмане, зачастую находящиеся в кровном родстве.

- Как бы Вы могли определить современную ситуацию в литературе Израиля? Является ли Израиль в этом смысле провинциальным центром, где литература рассыпается на ряд традиций тех стран, откуда прибыли эмигранты и никакой целостности в этом смысле нет?

Исраэль Шамир: Центральное место занимает литература на иврите, которую творят "израильтяне", то есть первопоселенцы и их потомки. Это - целостная литература, но не очень высокого класса. Одна из ее проблем - исчезновение литературного иврита. Иврит обедняется из поколения в поколение, и сегодняшние дети говорят свободно на очень бедном языке, с лексикой, заимствованной у американцев и синтаксисом, взятым у языка идиш. И все же - есть интересные писатели и поэты.

Шмуэль Иосеф Агнон, которого я переводил (недавно был переиздан сборник), Самех Изгар, автор блестящей Хирбет Хизе и сложного романа "Дни Циклага", драматург Ханох Левин (я переводил его рассказы), поэты Натан Зах и Иегуда Амихай. Отметим и молодого прозаика Этгара Керета, пишущего на обедненном иврите, остроумного Гилада Ацмона (его роман должен выйти в "Иностранке") и талантливого палестинского поэта и прозаика Антона Шамаса, пишущего на иврите (я переводил и его). Много пишут популярный беллетрист Амос Оз и А.Б. Иошуа. Сами Михаэль - выходец из Ирака - один из немногих заметных восточно-еврейских писателей на иврите.

Литература эмигрантов не вписалась и не заняла заметного места в Израиле. По немецки писал здесь Кестлер, но заметные произведения написал, только когда уехал в Европу. На идиш писал Эли Визель, но и он прославился лишь после отъезда. Русская израильская литература - особая статья; я писал о ней в ленинградском журнале "Вестник Новой Литературы". Имена: Юрий Милославский, Леонид Гиршович, Анри Волохонский - все трое уехали за границу. Алекандр Гольдштейн, видимо, лучше всех прочих. Отметим и классный журнал "Зеркало", его издает Ира Врубель-Голубкина.

- Существует ли в современном Израиле нечто, напоминающее цензуру, и имеющее влияние на культуру - литературу, кино и т. д.?

Исраэль Шамир: Цензура кинематографа есть, но влияет мало. Литература неподцензурна. Но применительно к палестинцам - есть, и еще как. Талантливый художник Фатхи получил срок за изображение натюрморта с арбузом, потому что в нем увидели цвета палестинского флага - красный, черный, зеленый. Цензура запретила фильм Мухаммада Бахри "Дженин, Дженин", но он все равно просочился на видео.

- Каково Ваше представление о культурной и литературной ситуации в нынешней России?

Исраэль Шамир: Я писал об этом, см. http://magazines.russ.ru/nrk/2001/3/shamir-pr.html Коротко - я очень люблю Владимира Сорокина и считаю его "Голубое сало" самой важной книгой последнего десятилетия. Пелевин дает пищу уму, как никто. Мне близок и Александр Проханов, и Вячеслав Рыбаков, и Виктор Мамлеев, и Эдуард Лимонов, и покойный Веничка Ерофеев. Зачитываюсь теологическими трудами Александра Дугина и Гейдара Джамаля, с которым практически никогда не соглашаюсь. Из молодых, да ранних - Алексей Цветков, Сергей Болмат. Наверняка кого-то пропустил!

- Какие современные российские писатели имеют в Израиле успех?

Исраэль Шамир: По-моему, после падения Советского Союза интерес к России упал повсеместно, и Израиль не исключение. Сорокин и Пелевин переведены на иврит, но пока еще не освоены. Ведь Израиль пошел по "китайскому пути" - из царства железной национал-социалистической идеологии и экономики он шагнул в мир нео-либерализма, миновав "гласность" и "перестройку". Поэтому, хотя экономика у нас сейчас нео-либеральная, идеологического надлома не произошло, и открытость, необходимая для понимания современных русских авторов, пока не возникла.


Беседовал Владимир Иткин

Русская страница Исраэля Шамира